В ряды Красной Армии я был призван 11 июня 1942 года из села Амга. Был направлен на Брянский фронт, где сразу принял участие в оборонительных боях. К зиме отправили на снайперские курсы, которые я успешно закончил и прибыл в расположение родной части с полученной должностью «снайпер». Командиром нашего подразделения был уроженец Челябинской области старший лейтенант Зырянов.
Зимой во время обороны занимались подготовкой своих позиций и оттачивали свое военное мастерство. В это время в часть прибыл земляк якут из Орджоникидзевского района Семенов Петр Леонтьевич. Он стал моим напарником во время «охоты» на фашистов. Однажды для причинения ущерба оккупантам обстрелял зажигательными пулями склад с боеприпасами и полевую кухню. У немцев началась паника, пытались потушить пожар, при этом старались не высовываться из траншей, боясь нашего огня. Потушить пожар у них не получилось. На следующий день склад продолжал гореть. Воспользовавшись сильной задымленностью, я незаметно подкрался поближе к вражеским позициям и смог застрелить несколько немцев. Через несколько дней сначала застрелил немецкого офицера, который через бинокль осматривал наши позиции, затем пулеметчика, занимавшегося обустройством места для своего станкового пулемета. Этому немцу-пулеметчику я специально выстрелил в живот, чтобы он своими криками деморализовал своих сослуживцев. Так и случилось. Немец так громко и долго кричал, что его крики были услышаны в соседних частях.
Вот так постепенно я набирался боевого опыта, происходили и изменения на фронте. Первое ранение я получил под Брянском 24 июля 1943 года. Во время нашей атаки осколки от мины впились мне в спину. Несмотря на ранение, я добежал до вражеских окопов. Мы смогли захватить два ряда траншей, фашисты отступили. После боя прибыло пополнение, а меня отправили в санчасть, кровь шла изо рта, раны на спине сильно кровоточили. Ввиду серьезного ранения меня переправили в батальонную санчасть, где в ходе операции удалили осколки, кроме одного. Этот осколок смогли удалить только после второй операции, проведенной в госпитале города Вязники Ивановской области.
Здесь в госпитале встретил своего земляка Назарова Степана Гаврильевича. Еще до полного заживления ран, меня 1 октября 1943 года отправили в Ленинград. При въезде попали под сильный ружейный, пулеметный и минометный огонь противника, но смогли попасть в город. Там несколько дней служил в канцелярии при пересылочном пункте. После окончательного выздоровления был направлен в воинскую часть, держащую оборону в районе города Пушкин. Город был захвачен немцами и оттуда они вели минометный обстрел наших позиций. Командиром у нас был старший лейтенант Одишария, украинец. Как только мы несли потери, сразу прибывало пополнение. Однажды командир отправил меня в батальон для установления связи вместо погибшего накануне связиста, совсем молодого парня. Приказы обсуждать не принято, делать нечего, приступил к выполнению задания. Немецкая разведка ночью часто перерезала наши телефонные кабели. Командир на карте указал местонахождение батальона, где я ни разу не был и отправился в путь. На мне был маскировочный халат, из оружия автомат ППШ. Ночь выдалась очень холодной, был сильный ветер. Мне надо было перелезть через бруствер, который был хорошо обстрелян немецким снайпером, засевшим в разрушенной церкви напротив нашей позиции. Поэтому было очень опасно. Заметив меня за бруствером, снайпер открыл огонь. Выждав момент и собрав всю волю в кулак, перемахнул через бруствер. Мне повезло, снайпер промахнулся, и я побежал в сторону батальона через широкое поле. Примерно где-то на середине пути надо мной появился немецкий самолет-штурмовик. Решив, что он собрался атаковать меня, я вытащил из рукавицы донесение, зажал в зубы и побежал зигзагами. Самолет пролетел дальше и сбросил свои бомбы прямо на предполагаемое мною месторасположение нашего батальона. Добежал до опушки леса и потихоньку, прислушиваясь, двинулся вглубь леса по ручью. Вдруг вскоре услышал шум, приглядевшись, заметил траншеи и блиндажи.
Осторожно подполз поближе и увидел двух встревоженных красноармейцев-часовых, направивших в мою сторону винтовки. Я их окликнул, они в свою очередь спросили пароль, я назвал. Часовые разрешили подойти поближе, посмотрели мои документы и вскоре я в сопровождении одного из них прибыл к командиру батальона. Докладываю, кто такой и откуда прибыл, затем вручил донесение. Комбат внимательно посмотрел на меня и спросил: «Какой нации, не якут?». «Так точно, якут!» - ответил я. Долго там не задержался, комбат вручил мне пакет с новым приказом, угостил стаканом крепкого чая и поблагодарив его, я отправился в обратный путь. Ветер и холод усилился, стало очень темно. Осторожно пробираясь, вскоре прибыл в расположение своей роты. Возле того самого бруствера немецкий снайпер не обстрелял, лишь несколько мин с воем пронеслись над головой. Как выяснилось позже, этими минами была уничтожена наша кухня, погиб повар. Поэтому еду стали нам доставлять. Командир выслушал мой доклад, прочитал содержимое пакета и положил в свою сумку. Через несколько дней нашу часть перевели на другой участок Ленинградского фронта, на наше место прибыла одна гвардейская часть.
Ночью 14 января 1944 года начался артиллерийский обстрел немецких позиций. Одновременно наша авиация, разом заполнившая всё небо, начала массированное бомбометание врага. Осветительные ракеты на парашютах зависли над полем сражения, мне показалось, что стало светлее дня. Вскоре всё заволокло дымом и огнем, стало не видно ничего. Затем открыли огонь наши «катюши», их снаряды, словно горящие бревна летели по черному небу в сторону фашистов. Было видно, как мечутся враги под нашим огнем. И тут мы пошли в наступление. «Катюши» перевели свой огонь вглубь вражеского тыла. Мы бежали вперед, стреляя на ходу, кругом стоял страшный грохот, не было слышно команд от наших командиров. Когда добежали до немецких окопов, оказалось, что от дыма и грязи мы стали черными как негры и не узнавали друг друга. В пылу боя все перемешались. Вдруг смотрю, в наших порядках бежит немецкий солдат, потерявший своих. Сказал об этом своему командиру, по его указанию наши бойцы этого немца повязали. Вот так, насев на врага и преследуя его, мы стремительно продвигались вперед. Пройдя пять километров, отдыхали пять минут и двигались дальше. Погружаясь в грузовики основные силы фашистов отступали, но при этом оставляли в деревнях отряды автоматчиков, которые встречали огнем преследующие их наши части. В одной деревне немцы устроили нам засаду. Разведчики доложили нашему командиру, что в деревне врагов нет. Я видел, что наши разведчики не проверили полностью деревню, а вернулись с опушки леса, где только начиналась деревня. Доложил об этом своему командиру, но он не придал этому должного внимания. Деревня стояла на возвышенности и подходы к ней отлично просматривались. Командир дал приказ выдвигаться. Как только мы вышли из леса, немцы открыли прицельный огонь. Были убиты наш снайпер и солдат из противотанкового расчета. При подходе к деревне открыл шквальный огонь вражеский станковый пулемет. От его огня сразу погиб наш командир и несколько солдат. Один из бойцов взял командование на себя, и мы продолжили атаку. Залегли, но продолжали терять товарищей. Вдруг я заметил, что из одного сугроба периодически струится дымка от выстрела. Понял, что это позиция немецкого снайпера. Рядом со мной никого не было, только наш санитар. Я ему указываю и говорю: «Вон там снайпер засел и обстреливает нас». Санитар в ответ: «Убей его». Разгребая саперной лопатой снег, я стал заходить снайперу в тыл. В последний момент немец догадался, обернулся и в этот момент я застрелил его. А нашего санитара он, оказывается успел убить выстрелом в живот. К вечеру подошла подмога – 2-й батальон. Они атаковали деревню с другой стороны. Немцы, запрыгнув на свои мотоциклы, отступили, только на крыше одного дома остался пулеметный расчет, который прикрывал отход своих. Остатки нашего подразделения влились в состав 2-го батальона и приняли участие в зачистке деревни.
Я хорошо знал местонахождение вражеского пулемета и провел туда наших бойцов, которые их уничтожили. Немецких пулеметчиков было трое, бились до последнего патрона. После боя нас позвал командир 2-го батальона, спросил, где наш командир. Я ответил, что он попал под пулеметный огонь и был убит в начале боя. «Вытащили из боя?» - спросил он далее. Ответил, что нет. «Приказываю, как можно скорее найти его тело и доставить сюда» - приказал комбат мне и предоставил одного солдата в помощь. С трудом, но нашли нашего погибшего комбата. Новый комбат взял его документы и приказал мне, ротному писарю, составить полный отчет о потерях, раненых и живых. Затем отправил остатки нашей роты на отдых в заброшенный коровник. Как только дошли до него, поступила команда выдвигаться на новое место для дальнейшего наступления. Таким образом, не успели ни поспать, ни покушать. Ночью сходу заняли одну деревню. Там оказались немцы, но на наше счастье, сильно пьяные, даже охранение не выставили. Всех пленили, и мы всю ночь по очереди их караулили. Поутру выяснилось, что часть немцев находилась рядом на горке, их тоже пленили. Подоспело пополнение, пленных отправили в тыл, немного отдохнув и подкрепившись, продолжили наступление. Вот так, пешком по снегу через несколько дней ночью добрались до окраин города Кингисепп. Наша артиллерия на конной тяге следовала за нами. Когда вплотную приблизились к вражеским позициям, командир отправил меня вперед, разведать подходы. Совсем рядом обнаружил вражеский патруль, меня не заметили. Вернулся обратно, доложил. Вскоре наши войска пошли в наступление. Наша рота попала под перекрестный огонь двух пулеметов. Зарывший в снег, перебежками, медленно двигались вперед. Так добрались до большого сарая, где и расположились. Враги подожгли сухую траву в пригороде и начали устраивать поджоги в самом городе. Еще не рассвело, стрельба усилилась, рядом перешел в наступление соседний батальон. Немцы начали готовиться к отступлению, стал слышен шум множества моторов. В ходе последовавшей атаки пуля пробила мне ребра. Санитары с большим трудом эвакуировали меня с поля боя. Это случилось 27 января 1944 года. Второе ранение. В общем, в госпиталях Ленинграда провел два месяца. Затем меня направили в батальон для «выздоравливающих», где с утра до вечера занимались боевой подготовкой, рытьем траншей и строительством блиндажей. После перевели в воинскую часть, расположенную в приграничной зоне с Финляндией, где прошел усиленную подготовку для проведения десантных операций. Тренировались на самодельных плотах или вплавь форсировать многочисленные озера и болота, с полной амуницией и оружием. Разжигали костер, сушили обмундирование, чистили и приводили в порядок оружие и боеприпасы, каждое действие должно было занимать не более пяти минут. К концу подготовки, которая длилась больше месяца, к нам прибыл из полка старший лейтенант. Ночью он собрал нас и объявил, что нужны добровольцы для укомплектования десантных взводов. Нас добровольцев набралось как раз на один взвод. Командиром назначили старшего сержанта Алексеева. Перед отправкой сдали все документы: военный билет, справки о ранении и другие документы. Загрузились в финские лодки, шинели и продовольствие тоже оставили. Вместо этого загрузили много оружия, ручные пулеметы, винтовки, гранаты и боеприпасы. Выдвинулись в сторону финских островов. По мере движения высаживались на каждый остров и проверяли его на наличие противника. Проплыли мимо города Выборга, здесь в Финском заливе оказалось очень сильное течение. Наш взвод расположился на одном из крупных островов. Меня удивило большое количество чаек в этих краях, каждый наш шаг они сопровождали громкими криками и шумом. По приказу командира вместе с саперами провели разминирование острова и развернулись в боевой порядок. Вырыли окопы, ждем, впереди неизвестность. На каждой огневой точке был один ручной пулемет и три бойца. Постепенно рассвело. Было по-прежнему тихо, есть хотелось, а продпайки не взяли. Через сутки финны начали обстрел наших позиций из минометов крупного калибра термитными минами. Погиб один наш боец.
Мы отсиделись в своих окопах. После обстрела наш командир Алексеев и парторг Шамарин обошли наши ряды с проверкой. Сказали: «Держитесь ребята, будьте внимательны и готовы, скоро финны пойдут в атаку». Мы кратко ответили: «Готовы!». Но атаки не последовало. На третий день прибыло пополнение, доставили еду, забрали раненых и погибших товарищей. После их отбытия финны начали минометный обстрел термитными минами. Убили одного, двое получили ранения. В том числе я получил тяжелое ранение, один минометный осколок насквозь пробил мое тело, вылетел через спину, осколками также перебило ноги. От огня термитных мин загорелась моя гимнастерка. Меня спас наш санитар, разрывая ткань он потушил огонь. После перевязки меня перенесли на носилках к лодке и переправили на наш берег. Потерял много крови. Это случилось 22 июля 1944 года. Третье моё ранение. В ленинградском госпитале провели операцию по извлечению осколков. В конце августа для дальнейшего лечения меня отправляют в Среднюю Азии, в госпиталь города Самарканд. Здесь меня долго лечат, жара стоит невыносимая, очень сложно переносить. Заболел желтухой. Снова долго лечили и по состоянию здоровья меня демобилизовали. В 1945 году я вернулся домой.
Я провоевал три года. Задание своих командиров выполнял безотказно и на совесть. За что неоднократно имел благодарности от командования. Награжден медалью «За боевые заслуги», лично уничтожил девять немцев, подготовил одного снайпера, всегда соблюдал воинскую дисциплину и был верен воинской присяге. В своих фронтовых письмах писал своей семье, детям и жене Агафье Егоровне что «не отступлю, буду стоек и вернусь домой с победой!»…